НОВОСТИ В КЫРГЫЗСТАНЕ
– Через два часа после начала операции врач вышел и сказал, что с точки зрения онкологии – это неоперабельный случай, что сделать в данном случае уже ничего невозможно, и они вынуждены закончить операцию. Я как старший сын настаивал на ней и попросил, чтобы ее продолжил Расул Султангазиев, – рассказал vb.kg Токтогул, сын 74-летнего пациента университетской клиники “Аманат”. – У меня была какая-то уверенность, что Расул Абалиевич сможет помочь моему отцу, он не откажется от операции, которую не взялся сделать никто из онкохирургов в нескольких столичных больницах, куда мы привозили отца. Султангазиев, о котором я слышал много хорошего от бывших его пациентов и врачей и у нас, в Оше, и здесь, в Бишкеке, был последней нашей надеждой.
Как пояснили в университетской клинике Международного университета Кыргызстана “Аманат”, в хирургии нередко, особенно в тяжелых, запущенных случаях, как в этом, есть, можно сказать, негласное правило: кто-то из врачей выходит к родственникам пациента и объясняет каждый этап операции. То есть дает полный расклад сложившейся ситуации.
Ситуация же действительно была аховая. У 74-летнего Жолона, жителя Алая, опухоль три на четыре сантиметра располагалась на уровне слияния левого и правого печеночных протоков. Она уже вышла за пределы протоков и срослась с воротной веной и печеночной артерией. Возможно, в том числе, и по этой причине все хирурги, консультировавшие больного, отказались его оперировать. Тем более, что опухоль была уже в четвертой стадии.
Как пояснили врачи, повреждение воротной вены чревато сильным кровотечением с непредсказуемыми последствиями, вплоть до смертельного исхода. Это – крупный сосуд, который несет достаточно большой объем крови, содержащей питательные вещества и токсины, из нижней трети пищевода, желудка, селезенки, большинства отделов кишечника, поджелудочной железы в печень. Примерно 75 процентов общего кровотока в печени осуществляется именно через воротную вену. Рядом с ней находятся печеночная артерия и общий желчный проток с лимфатическими структурами и нервами.
То есть операция не из простых даже для очень опытных онкохирургов, требует очень кропотливой, точной работы, так как важно не только удалить опухоль, но и не травмировать сосуды, желчные протоки, чтобы в послеоперационном периоде все органы функционировали адекватно.
– Я хорошо помню этого больного, несколько месяцев назад он приходил в нашу клинику, Опухоль сдавливала желчные протоки, и у мужчины была сильно выраженная желтуха. Тогда я предложил ему оперироваться, но он не согласился. Мы, врачи, можем принимать решения только по ходу операции, где все понятно, это в сфере нашей компетенции, но не по варианту лечения. Бесспорно, мы обязаны по-человечески объяснить смертельно испуганному человеку, почему необходима операция при его заболевании. Однако если же человек не настроен на нее, не надо его уговаривать. Он должен принять решение сам, и, если он против, его не переубедить, он должен созреть для самостоятельного решения, – считает Расул Абалиевич.
Так в принципе и случилось в данном случае. После консультаций у специалистов в разных столичных лечебных организациях, в том числе и в Онкоцентре, мужчина все-таки вернулся в клинику “Аманат” и сказал, что согласен на операцию.
– Мы были в отчаянии, оперировать отца нигде не взялись и не советовали даже, – продолжил Токтогул.
В одной из больниц мужчине провели чрескожную чреспеченочную холангиостомию – малоинвазивное хирургическое вмешательство, во время которого в брюшной стенке делают прокол, и через него в желчный проток вводят специальную трубку для оттока желчи. Что помогает справиться с механической желтухой и немного улучшает состояние пациента. Эта процедура считается в медицине частью паллиативного лечения, которое, как известно, направлено на борьбу с симптомами заболевания, но не устраняет его причин. К тому же через эту трубку в сутки выделялся один литр желчи. Это достаточно серьезная потеря для организма, поскольку желчь играет одну из ведущих ролей в пищеварении, в обменных процессах, содержит желчные кислоты, пигменты, холестерин, соли, витамины и ферменты. С другой стороны, жить постоянно с трубкой, мягко говоря, непросто.
Замечательные онкохирурги в клинике “Аманат” после всех “за” и “против” взяли все-таки больного на операцию, но через два часа вышли из операционной, пояснив, что медицина в данном случае бессильна. Родственники же пациента настаивали на ее продолжении с участием Султангазиева. Врачи экстренно собрали консилиум, и после в усиленном составе, вместе с Расулом Абалиевичем снова вернулись в операционную.
– Мы убрали видимую часть опухоли, осторожно отошли от воротной вены, а невидимую часть обработали коагуляционно. Сейчас, кстати, в хирургии с помощью коагуляции успешно удаляют злокачественные или доброкачественные новообразования, – пояснил Расул Абалиевич.
– Когда удалили опухоль, остались три печеночных протока. В хирургической практике обычно соединяются левый и правый протоки и формируется анастомоз, то есть создаётся искусственное соединение с тонкой кишкой, чтобы обеспечить нормальное выделение желчи в кишечник, где она участвует в процессах пищеварения. Но что делать с третьим протоком, по которому желчь тоже интенсивно идет?
Связать все три вместе не получится, потому что расстояние между ними большое – не менее трех с половиной сантиметров. Методик же, как действовать в этой нестандартной ситуации, в мировой медицинской литературе не описано. И вот это был один из сложнейших этапов операции. Решение пришлось принимать по ее ходу самим. Мы рискнули сформировать два анастомоза на одной выключенной петле тонкого кишечника, то есть дважды соединить с ним эти три протоки. Другого выхода просто не было. Начали с самого сложного, нестандартного решения – подшили отдельно один из печеночных протоков к этой петле кишечника. Потом, объединив правый и левый протоки, подшили их также к кишечнику, чтобы желчь, как положено, уходила в него. Признаюсь, мы сильно переживали, так как были опасения по поводу того, удержатся ли швы на кишечнике. Но, слава богу, наши опасения не оправдались, – сказал Расул Абалиевич, в голосе которого чувствовался эмоциональный подъем. – Все органы нормально функционируют. На днях пациента выпишем домой.
– Нам повезло с этим пациентом в том смысле, что он позитивный человек с сильным характером, а такие люди придают силу и веру окружающим и, в частности, нам, врачам. Хотя за восемь с половиной часов, что длилась операция, и шестнадцать часов, проведенных в отделении реанимации после нее, я состарился лет на пять. И седых волос, посмотрите, сколько прибавилось, пока восстанавливал его дыхание и давление. Обычно мы, анестезиологи, работаем на одной вене, а тут пришлось задействовать три. Но состояние больного, как видите, удалось стабилизировать, – не скрывая радости, говорит один из сильнейших анестезиологов-реаниматологов страны Жаныбек Эркинбаев.
– Но если у больного четвертая стадия, то был ли смысл оперировать его? – спросила я у Расула Абалиевича.
– На 3-4-й стадиях при любых локализациях опухоли прогноз хуже, чем когда мы выявляем рак на 1-2-й. Но всегда есть определенный процент положительных результатов. В медицине везде проценты, как и в жизни. Сегодня отдельным категориям больных даже при запущенных стадиях рака можно обеспечить качественную жизнь на фоне терапии и увеличить ее продолжительность. На сколько лет, предсказать заранее невозможно. Пока золотой стандарт – пять лет. Но кто-то живет меньше, кто-то – больше. У каждого человека свой сценарий развития опухоли и жизненный срок после ее удаления.
– Поэтому, наверное, в сотый раз повторю: ранняя диагностика – ключ к успешному лечению рака. Его первая и вторая стадии лучше поддаются лечению, переходя в разряд хронических заболеваний и безрецидивного периода. Лечение запущенных третьей, четвертой стадий гораздо сложнее и по времени, и по ресурсам. Никто не спорит, что разработка новейших методов комбинированного и комплексного лечения рака очень актуальна. Но не менее актуально просвещение населения, профилактика онкозаболеваний, и, как следствие, их раннее выявление.
– У нас есть программы, которые приняты, в которых это декларируется. Но на практике мы сталкиваемся с другим. Пример – наш пациент. Он обратился к врачам, когда у него уже развилась желтуха, когда стало невмоготу. И он не один такой. Мы, врачи, ведь не случайно предупреждаем, что надо обследоваться хотя бы один раз в год. Но люди по-прежнему почему-то перекладывают всю ответственность за свое здоровье на государство. Конечно, оно тоже несет эту ответственность, но не обязано тянуть на аркане человека в кабинет УЗИ.
– А в придачу к этому немало больных, у которых выявили рак, верят в то, что каждому из них врачи могут и хотят помочь. Это неверие, усугубляемое страхом вследствие онкодиагноза, толкает людей на самые отчаянные шаги. Я имею в виду обращения больных к разным шарлатанам-знахарям. Вот поэтому самое важное, на мой взгляд, в борьбе с онкологией сегодня – грамотно и доступно преподносить населению знания об онкологических заболеваниях. Уверен, люди тогда задумаются о своем здоровье, – подытожил доктор медицинских наук Расул Султангазиев.
