НОВОСТИ В КЫРГЫЗСТАНЕ
Ученые провели исследования эмоций олимпийских призеров, в результате выло выявлено, что бронзовые медалисты выглядят более счастливыми, чем серебряные призеры. Причиной этого феномена, по мнению исследователей, стало контрфактуальное мышление, сообщает Republic.
О силе сожалений приводится отрывок из книги Дэниела Пинка «Сила сожалений: как взгляд назад помогает нам идти вперед»: «Жить надо так, чтобы ни о чем не жалеть. Согласны? Многие люди избегают сожалений, и в этом их поддерживает современная культура успеха. Но оправдан ли такой подход? Ведь все мы о чем-то жалеем: о поступках или неосторожно сказанных словах, об ошибках или упущенных возможностях…».
Воодушевление проигрыша и отчаяние победы
Человеческая способность перемещаться во времени и мысленно моделировать события и результаты, которые никогда не существовали в реальности, запускает то, что в логике именуется контрфактуальным (Контрфактуалы — это… показательный пример работы воображения и творчества, возникающий на пересечении думания и чувствования) мышлением. Разбейте прилагательное на части, и его смысл станет очевиден: мы способны придумывать события, которые противоположны фактам.
Контрфактуалы позволяют нам представить, что могло бы случиться. Один из самых наглядных примеров их действия — это Олимпийские игры. В ставшей знаменитой книге о летней Олимпиаде 1992 года в Барселоне Виктория Медвек и Томас Гилович из Корнеллского университета вместе со Скоттом Мэйди из Университета Толедо (Огайо, США) собрали видеозаписи примерно трех дюжин серебряных и бронзовых призеров.
Ученые показали эти записи группе людей, которые не увлекались спортом и не следили за соревнованиями. Участники эксперимента наблюдали за поведением спортсменов, но не во время соревнований, а непосредственно по их окончании (не видя результатов) и в процессе награждения. Затем их просили оценить выражение лиц спортсменов по 10-балльной шкале от отчаяния до восторга.
Вот эта шкала:
Спортсмены, занявшие третье место, выглядели значительно более счастливыми, чем пришедшие вторыми. Средняя оценка по выражению лиц бронзовых призеров составила 7,1. А лица серебряных призеров — людей, только что занявших второе место в самых престижных мировых состязаниях, — выглядели нейтральными и даже несколько ближе к неудовольствию. Их показатель — 4,8.
Причиной этого феномена, по мнению исследователей, стало контрфактуальное мышление.
Контрфактуалы могут иметь любое направление: и вниз, и вверх. В случае «нисходящих контрфактуалов» мы думаем о том, что могло бы быть и хуже. Они побуждают нас сказать: «По крайней мере…» — например: «Я, конечно, неважно сдал этот экзамен, но, по крайней мере, он зачтен и его не нужно пересдавать». Назовем этот тип контрфактуалов «По крайней мере».
Вторая группа — это «восходящие контрфактуалы». В этом случае мы представляем себе развитие событий, которое было бы лучше реального. Они заставляют нас говорить: «Если бы только…» — например: «Эх, если б я чаще ходил на занятия и прочел всю рекомендованную литературу, я бы получил оценку получше». Этот тип контрфактуалов мы назовем «Если бы».
Когда исследователи проанализировали телевизионные интервью, данные спортсменами после соревнований, они обнаружили, что бронзовые медалисты радостно твердят «По крайней мере». «По крайней мере, я пришел не четвертым. По крайней мере, у меня есть медаль!» А вот серебряных медалистов подавляет «Если бы».
«Второе место находится всего в одном шаге от желанного золота и всех прилагающихся к нему социальных и материальных наград, — поясняют Медвек с коллегами. — Поэтому, какую бы радость ни ощущали серебряные призеры, она зачастую омрачается мучительными мыслями о том, что было бы, если бы они чуть удлинили шаг, овладели дыханием, оттянули носок и т. п.».
Мысль о том, что люди, занявшие более высокое место, чувствуют себя хуже, провокативна: такого рода яркие открытия хорошо смотрятся в заголовках и вызывают восторг в социальных сетях.
В последние 10 лет социальные науки столкнулись с тем, что иногда называют кризисом воспроизводимости. Многие открытия, особенно самые поразительные и любимые прессой, не подтверждаются при более тщательном рассмотрении. Когда эксперимент повторяется другими учеными, он зачастую не дает столь же потрясающих результатов, что ставит под сомнение корректность более ранних исследований.
Но работу Медвек, Гиловича и Мэйди воспроизводили. А эти воспроизведения подвергались вторичному воспроизведению. Так, Дэвид Мацумото из Университета штата Калифорния в СанФранциско собрал около 21 000 фотографий дзюдоистов и дзюдоисток, участвовавших в Олимпиаде-2004 в Афинах. В его огромной коллекции были 84 спортсмена из 35 государств. Разница в выражениях их лиц была поразительной и не зависела ни от страны происхождения спортсменов, ни от их национальности. На церемонии награждения почти все золотые призеры широко улыбались. Такую улыбку называют «улыбкой Дюшена» в честь французского невропатолога XIX века Гийома Дюшена, которому приписывают открытие физиологического различия между искренней и показной улыбкой. То же самое делали большинство бронзовых призеров. А что же серебряные? Они улыбались в четыре раза реже, чем их соперники.
В 2020 году Уильям Хеджкок из Миннесотского университета вместе с Андреа Луанграт и Рейлин Уэбстер из Университета Айовы пошли еще дальше. Они собрали фотографии 413 спортсменов, выступавших в 142 видах спорта и представлявших 67 стран в пяти различных Олимпиадах. Но вместо того чтобы, как в предыдущих экспериментах, просить людей оценить выражения лиц спортсменов, они загрузили их в Emotient — компьютерную программу, автоматически распознающую выражение лиц. (Эта программа позволяет ученым определять большее количество эмоций за более короткий промежуток времени, избегая возможной предвзятости экспертов-людей.)
Результат опять получился тем же. Больше всех улыбались золотые призеры. Но бронзовые призеры делали это гораздо чаще, чем серебряные. «Те, чей результат объективно был выше, тем не менее чувствовали себя хуже», — резюмируют авторы исследования.
В велогонке 2016 года, через несколько минут после финиша прекрасно виделось и утешительность «По крайней мере», и жало «Если бы». Боргини, бронзовая медалистка, торжествовала. Она спрыгнула с велосипеда, подбежала к группе друзей и родных и обнялась с каждым по очереди. «Элиза Боргини в абсолютном восторге от олимпийской медали!» — кричали комментаторы.
Йоханссон в это время молча стояла в обнимку с мужем. Она выглядела безжизненной — в то время как комментаторы выдавали собственные контрфактуалы. «Еще каких-то 50 или 100 метров, и она могла бы вырваться вперед», — твердили они, поясняя, что для нее это момент «сложных чувств»: «Она опять на втором месте». Спортсменка действительно уже получала серебряную медаль в этом же соревновании на Олимпиаде-2008 (в 2012 году она не участвовала в Играх из-за травмы). Йоханссон финишировала второй и во многих других гонках, получив в мире велоспорта прозвище, с которым так и не смирилась, — Серебряная Эмма. «Она серебряная Эмма, — сказала после финиша мать Йоханссон шведскому телевидению. — Думаю, она довольна, — но мечтала она о золоте». Если бы только…
Парадоксальная боль и болезненный парадокс
От «По крайней мере» нам становится лучше. «По крайней мере, я получила медаль — в отличие от той американской спортсменки, что выдохлась на последних секундах гонки и не взошла на подиум». «Меня не повысили в должности, но хотя бы не уволили». «По крайней мере» даруют покой и утешение.
А вот «Если бы», наоборот, заставляют нас почувствовать себя хуже. «Если бы я начала финальную гонку на пару секунд раньше, я стала бы золотой медалисткой». «Если бы я принял на себя ответственность за пару дополнительных заданий, меня бы повысили». «Если бы» несут беспокойство и страдания.
В итоге можно было бы предположить, что нам, людям, будет больше нравиться первая категория. Что мы предпочтем тепло «По крайней мере» холоду «Если бы». Ведь именно такова наша природа: мы ищем удовольствия и избегаем боли. Шоколадные кексы мы предпочтем коктейлю из червей, а секс с партнером — визиту налогового инспектора.
Но реальность не такова. У вас гораздо больше шансов испытать чувства Серебряной Эммы, нежели Бронзовой Боргини. Когда ученые просили людей вести ежедневные записи или в произвольные моменты спрашивали у участников исследований, о чем те сейчас думают, выяснилось, что «Если бы» в человеческой жизни встречаются чаще, чем «По крайней мере» — порой с очень большим отрывом. В одной из работ показано, что 80% из генерируемых людьми контрфактуалов — это «Если бы». В другой утверждается, что этот процент еще выше.
Главное исключение из этого правила — это ситуации, в которых людям удалось избежать катастрофы. Например, исследование туристов, спасшихся во время смертоносного цунами, показало, что через несколько месяцев они продуцировали десять «По крайней мере» на каждое «Если бы». Эти люди не чувствовали себя жертвами, подвергшимися стихийному бедствию, — они радовались, что смогли в нем выжить. В каком-то смысле это же ощущают бронзовые призеры, избежавшие гораздо менее масштабной опасности: остаться без медали. Но в повседневном опыте, в моменты обыденности, которые составляют бóльшую часть нашего существования, воображение с высокой степенью вероятности будет подсовывать нам «Если бы» каждый раз, когда мы будем размышлять о том, как могли бы повернуться события. Так работают наш мозг и наша логика.
Два десятилетия исследований контрфактуального мышления позволили обнаружить странную закономерность: от мыслей о прошлом нам сравнительно редко становится лучше и очень часто — хуже. Неужели мы все мазохисты-самосаботажники? Нет. Или, по крайней мере, не все мы. Напротив, мы существа, запрограммированные на выживание. Контрфактуалы «По крайней мере» защищают наши чувства в конкретный момент, но мало влияют на наши решения и действия в будущем. Контрфактуалы «Если бы» дают нам испытать неприятные чувства здесь и сейчас, но — и это главное — они способны сделать лучше нашу дальнейшую жизнь.
Сожаление — это квинтэссенция восходящего контрфактуала, чистое «Если бы». Ученые показали, что источник его силы — в нарушении привычного баланса между удовольствием и страданием. Его цель — заставить нас почувствовать себя хуже в настоящий момент; тем самым сожаление помогает нам лучше функционировать завтра.
